Аннотация: Добрый сентиментальный рассказ... наверное, о смысле жизни. Семейной и прочей :) 1-е место на "Кубке Старика-4"
Малахова Валерия
Стеклянная роза
Кубинцы не дарят живых цветов. Цветы вянут слишком быстро: зачем желать матери или возлюбленной подобной участи? Нет, им нужно дарить искусственные, вечные; а срезанные в саду букеты уходят на кладбище - в знак скорби о тех, кто столь быстро покинул этот мир.
Собственно, я и не удивился, когда Рамон приволок на день рождения Клары охапку искусственных гладиолусов, сделанных так мастерски, что Кларины подружки только охнули. Рамон сиял, будто начищенный цент, снисходительно глядел на девичий переполох... а потом заявился Джонни.
До сих пор не знаю и, наверное, никогда не узнаю, где чёртов белобрысый мерзавец достал свой подарок. Украл? Вряд ли. Мистер Вестлайн до такого не опускался... по крайней мере, не признавался никогда. А купить точно не мог - откуда у обычного мальца из Северного Парадайза такие деньжищи? Не бумага, не тряпки, не пластик даже - стекло! Стеклянная роза ручного производства, тысяча бликов, запутавшийся в лепестках свет...
Так или иначе, подарок был отдан и принят. Я смотрел на кусающего губы Рамона, на Джонни с его фирменной небрежной улыбкой и думал о том, как ничтожен перед этим великолепием мой букетишка. Три часа туда и обратно в набитой людьми электричке, страх - выросший в каменных лабиринтах, я до сих пор побаиваюсь открытой местности - неожиданная жалость к полевым цветам, глупая, и оттого ещё более сильная... Зачем? Лучше б и впрямь, как остальные, зашёл в магазин "Розы и лилии".
Но Клара любила полевые цветы.
Рамон Ассенья и Джонни Вестлайн, вечные соперники не только в борьбе за внимание Клары. Дворовые заводилы, кумиры малолеток... Когда однажды сказал на работе, что дружил с ними, мне, мягко говоря, не поверили. А вот Кларе верили, даже интервью несколько раз брали. Потом она постарела и разонравилась трёхмерщикам.
Рамон и Джонни. Чёрные кудри до плеч и набриолиненная светлая голова. Красные и чёрные рубашки против неизменной джинсы. Карие глаза против серых. Свинчатка против выкидного ножа.
Как они не убили друг друга - не пойму до сих пор.
Первым в лабораторию к генникам ушёл Рамон. Перспектива дожить до четырёхсот лет его привлекала безмерно, а жертвы среди подопытных (газеты писали о трёх случаях, но мы-то в Северном Парадайзе помнили не вернувшихся друзей) не отторгали. Кубинец привык рисковать. "Сколько всего можно сделать, амиго, представляешь? Лет сто пахать, но потом - потом, Игорь, красивые девочки и дорогие машины, деньги рекой... настоящий рай на земле, Игорь! А сорвётся - не беда: времени впереди много! Ты со мною, омбре?"
Нет, Рамон, я не с тобою. Быть настоящим мужчиной, омбре без страха и упрёка, с автоматом на груди и поясом из гранат - слишком тяжело. Может, когда-нибудь и ты устанешь. Может. Времени впереди у тебя много.
Генники хорошо платили подопытным крысам: похоже, именно это соблазнило Джонни. Он хотел вырваться из Северного Парадайза, мира многоэтажек с дешёвыми пластиковыми окнами и лампами без плафонов; мира тараканов и помоечных крыс; дешёвого виски и дешёвых "таблеток счастья", которые толкал Беззубый Нильс на бетонном школьном дворе. Многие хотели вырваться, это верно, только Джонни мечтал, вырвавшись, не прозябать в безвестности. Хорошее образование, хороший бизнес... генники дали шанс, а от подобных подарков судьбы, пусть и сопряжённых с риском, мистер Вестлайн не отмахивался. Никогда.
Я знаю, что кого-то из них Клара просила остаться. Может, обоих. Но они ушли - за долгой жизнью, за деньгами, за успехом... Знаете, как это бывает: "Крошка, не злись. Я вернусь. Обязательно вернусь, и ты будешь ждать меня, верно? Мы будем жить долго и счастливо, ну, не дуй губки! Пока". Наверное, это правильно. Судить не мне. Я-то остался.
Клара сказала: "Хоть ты не бросай меня, Игорь! Не иди за смертью хоть ты..." У неё сорвался голос, и мне были уже безразличны и четыреста лет жизни, и баснословный доход, и карьера. Любимая женщина плакала и хотела, чтобы я не оставлял её.
Сам знаю, что подкаблучник и рохля. Просто иногда везёт и таким.
А Рамон с Джонни? Они вернулись. Я думаю, той группе подопытных, в которой оказались Рамон с Джонни, не могло не повезти. Им был слишком нужен успех, вот они его и получили.
Они приходили к Кларе поодиночке. Любимая не желает вспоминать, мне вообще об этом соседи рассказали, я-то пропадал на двух работах. Приходили, долго сидели на кухне, пили чай. Говорят, Рамон кричал. Потом перестали являться.
Клара тогда уже носила нашего первенца.
- Амиго?
Раньше в этом голосе неуверенность отсутствовала. Она и сейчас звучала очень чужеродно. Рамон-подросток не умел сомневаться. Взрослый Рамон, один из руководителей правой ультрарадикальной партии "Свободный мир" сомневаться не мог.
По должности не положено.
Но поди ж ты...
Я развернулся, покряхтывая - в тот день радикулит буквально с цепи сорвался. Иначе сроду не пошёл бы через пустынную стройку - убьют, ограбят... А тогда мне было почти безразлично. Хоть болеть перестанет.
А болело сильно. Потому эффектная поза Рамона, можно сказать, пропала зря.
Он действительно был красив во всём чёрном. Эдакий ангел скорби, прислонившийся к строительному блоку и раскуривающий сигару. И телохранители, рассыпавшиеся по всей площадке.
- Здравствуй, Рамон. А ты совсем не изменился, - да, идиотское начало разговора, но что поделать - я сроду не умел блистать в словесных перепалках. Да и поясница не давала о себе забыть.
- Увы, омбре, не могу сказать того же, - спустя секунду чуточку принуждённо отозвался он. - Но выглядишь хорошо!
Врал, естественно. А я - нет. Ребята с Эль-компонентой и впрямь долго оставались молодыми. Собственно, их модифицировали в возрасте до двадцати лет. Можно было делать это до достижения организмом зрелости. Взрослым привить Эль-компоненту не удавалось. Пока. Провал за провалом. Генники старались, конечно...
Представляю себе цену Эль-модификации для ребят тридцати-сорока лет. Когда-нибудь удастся же... Сейчас сделать сына или внука долгожителем стоило бешеных денег. Всех наших с Кларой сбережений не хватит на треть стоимости модифицирования. А внуки растут...
- Ещё поскрипим, приятель, - я широко улыбнулся, выпрямившись. Радикулит возмущённо взвыл, телохранители напряглись, а Рамон расхохотался. Как раньше - безудержно, заразительно... он хорошо умеет смеяться, Рамон. Правильно. На душе легче становится, и даже боль отступает. Жаль, ненадолго, но хоть что-то.
- О, да! Ты всегда был мачо, Игорь, я помню.
Неужели? Однако...
- А как Клара? О, Клара, что за женщина! Знаешь, я хотел убить тебя, когда узнал, да... Ну как она?
Рамон был у нас несколько раз. Однажды пришёл с подругой - эффектной брюнеткой, которую мимоходом представил: "Моя Кармен". Почему-то Клара потом утверждала, что имя ненастоящее. Девушка настороженно озиралась, брезгливо поджимала губы, пару раз поморщилась. Больше я её не видал.
Клара радовалась - моя любимая всегда привечает гостей, а тут живой привет из детства... Стыдно сказать, но мы почти забыли, что Рамона разыскивает полиция, что он вне закона. Друг детства стал желанен в нашем доме. А букет тёмно-бордовых, почти чёрных роз, на лепестках которых застыли капли росы, Клара поставила на подоконник в самую красивую вазу.
Розы, разумеется, были искусственными.
Мы болтали о пустяках - в самом деле, не о работе же говорить с Рамоном! Он ухаживал за Кларой, приносил конфеты, целовал руки, казалось, не замечал ни морщин, ни седых волос... Только один раз спросил у меня:
- Омбре, ты не жалеешь... об упущенных возможностях?
- Я ничего не упустил, Рамон. Всё, что мне нужно, здесь.
Казалось, он не расслышал.
- Вот я не жалею, Игорь. Такая уйма возможностей, Диос мио! Но эти проклятые зажравшиеся свиньи... Игорь, Эль-компонента должна принадлежать всем! Тогда на земле наступит рай, и ангелы заждутся нас, - Ассенья расхохотался, глядя на мою ошалелую физиономию. - Омбре, не бойся, я тебя не вербую. Всё, что я хочу сказать - мне не жаль, что я стал жить долго. Мне есть куда потратить годы!
Да, Рамон, есть. А когда ты обнаружишь, что рай на Земле недоступен, ты придумаешь себе другое занятие. Время есть.
И всё же я ни о чём не жалею. Как и ты.
- Ойе, амиго!
Я привычно обернулся. Рамон часто нагонял меня в какой-нибудь подворотне, и дальше мы шли вместе. Сам не знаю, зачем. Может, ещё одно воспоминание о старых добрых временах?
Были ли они добрыми? И да, и нет. Северный Парадайз - не место для сантиментов. Тогда почему ностальгия гложет меня всякий раз, когда я вижу мальчишку в истрёпанных шортах, загорелого дочерна, и слышу знакомый акцент? Тот говор - его не перепутаешь ни с чем.
Северный Парадайз... Помнится, священник из обшарпанной церкви на углу Тринадцатой и Сорок восьмой-бис, называл его маленьким Вавилоном. Мы, мальчишки, не интересовались религией, но исправная прихожанка Клара говорила, что святой отец во многом прав.
Он был прав, Клара. Всё верно.
Жалею ли я, что родился и вырос там? О, нет. Был ли я счастлив уехать оттуда? Да, конечно. Вот такие дела.
У нас с Кларой уютная квартира в восточной части Лилуоки. Да, район не самый престижный, но в нём тихо и достаточно спокойно. Даже дома выше двенадцати этажей встречаются редко. Хорошее место, чтобы любить жену, растить детей и мирно встречать старость.
Окна гостиной выходят на запад. Утром там темновато, но закатное солнце окрашивает в изумительные багровые и малиновые цвета лепестки стоящей на подоконнике одинокой стеклянной розы.
Я резко повернулся.
- Рамон, похоже...
- Сам вижу, - перебил он. Глаза сузились, став похожими на кошачьи.
- Извини, амиго. Если что - я приду, скажи им.
Думаю, он не врал. Но мне было не до того.
Извините, но это не ваше дело, встречались ли мы ещё с Рамоном Ассенья.
Расстояние до подъезда я пробежал так быстро, как позволяли побаливающее сердце и проклятый позвоночник. Консьерж хотел мне что-то сказать (он тоже из Северного, хороший парень), но ноги уже перебирали по ступенькам, дыхание забивало глотку и в ушах гулко бухало. Звонок залился трелью и захлебнулся, когда дверь отъехала с плавным шипением пневматики. А с порога на меня воззрился боец "Кристалла" в полной боевой выкладке.
Спецназовец не стал тратить время на разговоры. Спустя миг я лежал, уткнувшись носом в родной половичок, руки мне заломили назад и кто-то шарил по карманам. Мыслей, помнится, было всего две: что с Кларой и не раздавили ли мне ампулу кардиотоника в нагрудном кармане?
И зачем я бежал, спрашивается?
А потом меня вздёрнули на ноги и потащили на кухню, пару раз взбодрив крепким пинком. На кухне я наконец увидал Клару - мою бедную заплаканную Клару, на которую кричал человек в неглаженом пиджаке. Кажется, я тоже закричал на него - знаю, глупо, но иначе я не мог, этот тип обижал мою жену! Меня ударили сзади, похоже, пневмодубинкой, и я рухнул на колени, из глаз покатились слёзы, а Клара быстро-быстро начала говорить, убеждая вколоть мне кардиотоник. И это, чёрт возьми, было правильно, но человек в мятом пиджаке только скалил зубы, а значит, снова следовало то ли орать, то ли хрипеть...
- Что здесь происходит?
В дверях стоял Джонни. Он тоже мало изменился - мистер Джон Абрахам Вестлайн, преуспевающий государственный муж, вполне возможный преемник канцлера, как уверяли тридюки. Ну, трёхмерные каналы всё знают, сами понимаете... В их передачах, правда, не показывали растрёпанную шевелюру и учащённое дыхание. Четвёртый этаж, оба лифта сломались ещё вчера... неужто Джонни и впрямь торопился нам на помощь?
Откуда он узнал, спрашивать было излишне - Вестлайн гонялся за Ассенья давно. Это тоже подробно освещалось в тридюках.
Так или иначе, с появлением Джонни ситуация разительно поменялась. Мистер Неглаженый Пиджак пытался лепетать (уморительное зрелище в исполнении верзилы!) что-то об успешной операции по захвату пособников известного террориста, наш старый приятель перебил на полуслове и процедил:
- Идиоты. С кем приходится работать... Немедленно отпустите этих ни в чём не повинных людей!
С нас быстро сняли наручники, и все чужаки убрались из квартиры.
Не считать же Джонни Вестлайна после случившегося чужим!
Клара принесла чай в гостиную. Наш неожиданный гость вежливо выпил чашку, от второй отказался, съел пару фирменных Клариных кексиков и отошёл к окну. Закат уже отыграл свою плясовую, а ночь, как известно, не любит быстрых танцев. Джонни вытащил розу из хрустальной вазочки и задумчиво вертел в пальцах. Зажглась неоновая вывеска ресторана напротив. Клара, переглянувшись со мной, пробормотала:
- Шторы бы опустить.
Вышло немного склочно, однако Джонни, казалось, не замечал возникшей нервозности. Он благодушно кивнул:
- Да, разумеется... Ребята, вы очень огорчитесь, если я попрошу вас больше не встречаться с Рамоном? Вряд ли этот герой вновь попробует сюда прийти, однако...
- Мы вовсе не... - начала было Клара, но Джонни несколькими широкими шагами пересёк комнату и опустился на колено возле кресла моей жены. Думаю, даже Рамон не сумел бы лучше проделать этот трюк. Я некуртуазно икнул, а Вестлайн улыбнулся, как на плакате.
- Клара, дорогая, ты не изменилась ни капли. Всё то же воплощённое очарование. И, разумеется, ты достойна всех роз мира. Верно, Игорь?
Я тоже посмотрел на тёмно-бордовый букет в углу комнаты.
- Несомненно.
- Тем не менее, - продолжал Джонни, - лучше будет, если цветы станут дарить... хм... проверенные люди. Я вообще-то многим рискую, ребята, вытаскивая вас.
Эти "ребята" из нашего детства... в речах и политических дебатах Джонни ничего подобного не использовал. Сознательное напоминание? Нечаянно вырвалось? Не знаю. Вестлайн всегда был для меня тем ещё сейфом - не отопрёшь.
- Рамонсито... хм... иногда заигрывается. Его заносит, а окружающие расплачиваются. Я не хочу, чтобы когда-нибудь пострадали вы.
- Да, Джонни, - а что ещё я мог сказать?
- Ну вот и славно, - гость поднялся с ковра, отряхнул брюки. Устало улыбнулся, - "Свободный мир", "Права народа", "Память и вера"... Интересно, будет ли когда-нибудь создана партия "Мозги людям, всем и сразу"?
- Вряд ли, - вздохнул я. - Тогда остальные партии объединятся с правительством и уничтожат её. На всякий случай.
- Очень вероятно, - Джонни снова взял в руки стеклянную розу. Некоторое время молчал, затем отложил на стол и резко посерьёзнел.
- Я помню, у вас шестеро внуков. Верно?
- Да, - осторожно покосилась на бывшего ухажёра Клара. Как время-то летит у нас, короткоживущих. У будущего канцлера и первенца-то пока нет. Правда, жена уже третья. Каждому своё.
- Очень хорошо. Я пришлю шесть оплаченных Эль-допусков, - Джонни посмотрел на наши обеспокоенные физиономии и фыркнул. - О, не захотите использовать - не надо. Продадите. Никакой рекламы, никакого шума. Просто дружеская помощь. Ну и, может быть, честный ответ на один вопрос. Давно хотелось кое-что узнать.
- Какой вопрос? - Клара решительно отставила тарелку с кексами.
Вестлайн театральным жестом обвёл рукой комнату. Глаза политика и авантюриста были очень серьёзны.
- Вот это всё... эта квартира, дети, внуки, ранняя старость, мелкие радости, мелкие неудачи... ребята, это всё действительно стоило того, от чего вы оба отказались? Это стоило долгой жизни, больших денег, громадья планов? Я не осуждаю, я хочу понять. Оно того стоило?
- Да, - уверенно и твёрдо произнесла Клара.
- Да, - эхом откликнулся я.
Скорее всего, Джонни не поверил. Не знаю. Трудно поверить в такое, внуки, вон, тоже честят нас с Кларой старыми болванами. Хотя Джонни умный, он мог.
Он вскоре откланялся. А мы с Кларой обнялись и долго сидели в тишине. Это была знакомая, уютная тишина стареющих супругов, которая означает и "я люблю", и "я знаю".
Возможно, мы неумны - я и моя Клара. Нам не по плечу великие свершения, а потому мир толкают вперёд другие. Нам ни к чему известность - пожалуй, она даже нас пугает. Мы просто любим друг друга и детей.